Корпоративная социальная ответственность в российском контексте
Краткая история
Тема социальной ответственности бизнеса в западном мире развивалась в тех, или иных частных инициативах практически с начала ХХ века и затем, в середине 70х годов, тема корпоративной социальной ответственности (КСО) вступила в стадию активного развития, которая в настоящее время приобретает качественно новый характер.
В Россию тема КСО попала практически в начале нового тысячелетия и, в определенной степени, присутствует в качестве общественно осуждаемой темы, определенных политических решений и даже бизнес-практик.
Регулярно проводятся конференции, семинары, тема обсуждается в госдуме и Совете Федерации России, требования по КСО звучат в выступлениях и распоряжениях президента и премьер-министра России. Существует даже национальный форум корпоративной социальной ответственности.
Тем не менее, даже поверхностный сравнительный анализ содержательной «прописки» темы КСО в России и развитом мире, например – в странах-членах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР/OECD) выявляет принципиальные различия.
Расхождения в содержании
В России тема КСО многими субъектами большого бизнеса (малый и средний бизнес практически не смотрят в эту сторону вообще) эмоционально воспринимается как некая надоедливая муха, залетевшая с Запада, и, к сожалению, требующая определенного внимания в силу определенной зависимости от мировой экономики, и участия в международных отношениях.
В бизнесе спектр восприятия идей КСО имеет весьма неширокий разброс: от темы «Мы платим налоги и создаем новые рабочие места – какая Вам еще нужна корпоративная ответственность?» до темы «КСО – это просто: это то, что дается сверх положенного законом, то есть благотворительность и филантропия и, соответственно, это тема для PR».
В государственной практике, как на федеральном, так и на региональном уровнях инструментом КСО пользуются для дополнительного, сверх налогов, «доения бизнеса» и привлечения его активов для латания дыр в госбюджетах. Такого рода участие в КСО является еще и свидетельством, или доказательством, политической лояльности бизнеса.
Так появляются на свет эпопеи с яйцами Фаберже, содержанием интернатов и домов для инвалидов, профтехучилищ, инфраструктуры моногородов и так далее. Зачастую идет возрождение хорошо знакомого «советского» образа действий: вместо честной и полноценной зарплаты, работникам выплачиваются своего рода пособия для выживания (типа прожиточного минимума, усиленного отстаиваемого в том числе и профсоюзами; при этом не понятно: почему в стране с богатейшими природными ресурсами, причем не ведущей никаких оборонительных войн от захватчиков, все говорят о прожиточном минимуме, как будто все еще продолжается блокада Ленинграда… по всей стране…), а бизнес поддерживает ЖКХ, детские сады, коммунальные службы, культурные учреждения.
Желающие выглядеть лидерами вступают в Глобальный Договор (UN Global Compact), пишут отчеты (часто смешивая при этом стандарт Account Ability (AA) с глобальной инициативой по отчетности, Global Reporting Initiative, GRI), подвергают эти отчеты аудиту зачастую сомнительных фирм, не имеющих ни мандата, ни международной репутации – и на этом, как правило, все успокаивается.
Даже язык обсуждения КСО на международных конференциях высвечивает четкие различия. Российские участники таких конференций, говоря о КСО, по большей части, трактуют букву «О» данной аббревиатуры как «отчетность», в то время как западные участники больше говорят об «ответственности». И это не случайно, ибо ответственность предполагает разворачивание деятельности по реализации признанных и прописанных ценностей, в то время как отчетность, особенно в российской культурной традиции, может запросто предполагать только написание отчета без всякой специальной деятельности (эта традиция была заложена еще князем Потемкиным-Таврическим).
Понятия и термины
История появления феномена КСО прослеживается по целому ряду аналогичных КСО терминов: корпоративное сознание (corporate conscience), корпоративное гражданство (corporate citizenship), устойчивый ответственный бизнес (sustainable responsible business), корпоративное социальное поведение (corporate social performance) и так далее. Из этого следует, что феномен КСО не был рожден в чьей либо гениальной голове или в корпоративном «мозговом штурме», а является процессом осознания, формулирования и реализации новых бизнес практик и ценностей демократически устроенного гражданского общества.
Из всего широкого международного спектра понятий и терминов КСО в российской практике утвердился наиболее малосодержательный и туманный – «нефинансовая отчетность». Эта «нефинансовая отчетность» по логике отражает так называемые «нефинансовые риски», хотя в реальности никакой живой логики здесь нет. Чтобы убедится в этом достаточно спросить у руководства компании Nike, уличенной в использовании детского труда при изготовлении мячей для чемпионата мира FIFA, или у руководства компании BP после разлива нефти в Мексиканском заливе с огромным ущербом для природы, – действительно ли такие риски являются «нефинансовыми»?
Устойчивое развитие
Понятие «устойчивое развитие» (sustainable development), впервые появившееся в докладе комиссии Брундтланд в 1987 году «Наше общее будущее» («Our Common Future»), имело скорее отношение к вопросам развития и состояния природной среды, и наделяло свойством устойчивости такое развитие, которое обеспечит нормальную среду обитания для будущих поколений. С тех пор это понятие существенно обогатилось новым содержанием, ибо человечество все больше и больше осознает связь между состоянием среды обитания и правами человека, массовой бедностью и, например, неконтролируемой, подчас варварской эксплуатацией природных ресурсов при авторитарных режимах, сюда же причисляются права женщин и детей, национальных меньшинств, коренных народов и прочее.
Устойчивое развитие получило свое конкретное значение и для жизни бизнеса.
Из 12 корпораций, зарегистрированных в 1900 году в Dow Jones Industrial Index, к сегодняшнему дню выжила только компания General Electric. Из 30 компаний, зарегистрированных в 1935 году Financial Times Ordinary Share Index, до конца 90-х годов дожило только 9. К этому же сроку перестало существовать 40% компаний, входивших в список Fortune 500 в 1983 году, и 60% компаний, входивших туда в 1970 году.
По мере развития глобализации (известно, расширение и усложнение системы, наряду с новыми возможностями для развития, повышает и опасность кризиса не отдельных блоков, а всей системы в целом), по мере складывания многонациональных корпораций (МНК), учащения периодичности и масштабов экономических спадов и кризисов, устойчивость существования и долгосрочного развития была осознана и самим бизнесом как приоритетная ценность и задача.
Вместе с осознанием этой ценности с одной стороны и введением новых критериев рисков с другой, постепенно стало нащупываться новое направление в повышении устойчивости – более глубокое укоренение в социальной почве (бизнес не летает в безвоздушном пространстве), интеграция с интересами более широких слоев общества и социальных образований.
Представляется, что нынешний кризис окончательно решил спор между капитанами сегодняшнего большого бизнеса, чьи мысли были приведены выше, и апологетами института Адама Смита и Чикагской школы экономики во главе с одиозной фигурой Мильтона Фридмана, утверждавшего, что бизнес имеет только одну ответственность – перед держателями акций.
| «Корпоративная социальная ответственность – это жесткое бизнес-решение. Не потому что это приятная тема, и не потому, что люди заставляют нас это делать… а потому, что это хорошо для нашего бизнеса». Н. Фицджеральд, президент Unilever: «С моей точки зрения, успешными компаниями будущего будут те, которые интегрируют ценности бизнеса и личные ценности работников. Лучшие люди хотят делать такую работу, которая приносит пользу обществу и с такой компанией, чьи ценности они разделяют, где их деятельность учитывается, и их взгляды значимы». Джерун ван дер Веер, комитет управляющих директоров Royal Dutch Shell: «Люди захотят, и будут иметь возможность узнать о гражданстве бренда – делает ли он правильные вещи в плане социальном, экономическом, или экологическом». Майк Класпер, президент по развитию бизнеса Proctеr and Gamble (Europe): «Бизнес имеет ответственность, выходящую за рамки своей базовой ответственности перед владельцами акций, ответственность перед гораздо более широкой аудиторией, включающей стейкхолдеров: покупателей, работников, негосударственными организациями, правительством, – людьми, проживающими там, где он ведет свою деятельность». Кортни Пратт, президент Toronto Hydro: «Недостаточно делать только то, что предписывает закон. Мы должны быть на переднем крае тем корпоративной социальной ответственности». Андерс Далвиг, президент IKEA: «Все приведенные выше слова принадлежат людям с очень высоким рангом в корпоративной иерархии и потому их слова – практически являются политическими заявлениями. Они отражают, в первую очередь, серьезную потребность в таких заявлениях». |
Изменение парадигмы
Даже поверхностное изучение зарубежных материалов по КСО наталкивает на мысль, что в настоящее время происходит эволюция и смена парадигмы устройства и развития бизнеса: от владельцев акций – к широкой коалиции стейкхолдеров.
КСО трактуется как некая саморегуляция бизнеса, интегрируемая в бизнес-модель, ориентация на учет интересов стейкхолдеров начинает корректировать поведенческие модели бизнеса.
В этой новой парадигме просматривается несколько блоков, которые мы только обозначим.
Закладка идеологии КСО в архитектуру бизнес-модели проявляется в формировании нового понимания «стоимости», в появлении понятий «этическое производство» и «этическое потребление», в участии бизнеса в программах КСО, в общественных сетях по КСО, в постоянном сотрудничестве с негосударственными организациями и другими стейкхолдерами, в таких новых параметрах как лицензирование деятельности и продукции бизнеса по стандартам КСО международными общественными организациями, наконец, появляются новые стратегические направления, как, например, ответственное инвестирование.
Новые параметры корпоративного управления включают новые походы к управлению персоналом и человеческим капиталом, вовлечением стейкхолдеров (stakeholder engagement), появлению таких понятий, как ответственное управление (responsible governance), стратегическое сотрудничество в управлении (strategic collaborative governance), наряду с давно известным организационным развитием (organization development) появляется организационная отчетность (organization accountability), появляется новый тип сотрудников – менеджеры по этике (кстати, уже объединившиеся на международном уровне в свою НГО – Ассоциацию менеджеров по этике и соответствию – Ethics & Compliance Officer Association, ECOA), наконец, появляются новые направления деятельности: сертификация, отчетность, верификация выполнения стандартов КСО и так далее.
Новые параметры маркетинга включают дифференциацию брендинга с применением новых критериев и новых трактовок стоимости, конкурентность в сфере влияния на климат (ежегодно выходит сравнительный анализ конкурентности по влиянию на климат, Climate Competitiveness Index), конкурентоспособность компаний сравнивается в сфере создания «зеленых» рабочих мест, снижения потребления углеводородов и выброса в атмосферу СО, «этический консьюмеризм» порождает сертификацию продукции и даже сертификацию компаний, выпускающих продукцию, на соответствие принципам и ценностям КСО.
В корпоративном управлении, в требованиях к прозрачности и раскрытию информации появляются новые направления деятельности, отраженные в новых понятиях и терминах: социальная и экологическая отчетность (social and environmental accounting), КСО отчетность (CSR Reporting), отчетность по устойчивости (sustainability accounting) и так далее.
Еще раз повторюсь: из всего этого спектра в российском бизнес-сообществе утвердился куцый термин: «нефинансовая отчетность…».
Новые виды бизнеса
Широкое внедрение практик, правил и принципов КСО привело к появлению целого направления новых бизнесов, производящих как товары, так и услуги.
К ним в первую очередь относится стандартизация по принципам КСО и последующая сертификация и аудирование на соответствие. Это, например, сертификация компаний по отношению к сохранению окружающей среды, соблюдению международных стандартов по трудовым отношениям и по отношению к правам человека. В этой категории выделяются несколько крупных законодателей моды, таких как глобальная инициатива по отчетности (Global Reporting Initiative), AccountAbility, SIGMA, Интернационал по социальной отчетности (Social Accountability International) и международная организация по стандартам ISO.
К другой группе относятся организации, сертифицирующие товары и компании, производящие товары.
Здесь главными игроками являются международная организация по маркировке о честной торговле (Fairtrade Labelling Organization International, FLO) которая выдает марки/этикетки, (International Fairtrade Certification Mark) на товары в основном из развивающихся стран о том, что при их производстве соблюдался целый ряд специальных критериев и требований КСО. Другая структура, всемирная организация честной торговли (World Fair Trade Organization, WFTO) сертифицирует и маркирует уже не товары, а компании, производящие товары на базе сырья из развивающихся стран так же по стандартам КСО.
Помимо организаций, устанавливающих стандарты в экологии, существуют, наряду с профсоюзами, и другие международные структуры, следящие за КСО в сфере трудовых отношений: Ассоциация честного труда (Fair Labour Organization, FLO – инициатива Билла Клинтона), выпустившая кодекс поведения на рабочем месте, совместная инициатива по корпоративной отчетности и правам рабочих (Joint Initiative on Corporate Accountability & Workers Rights).
За правилами в области борьбы с коррупцией следит Transparency International и Волфсбергская группа по принципам против отмывания денег (Wolfsberg Group: Wolfsberg Anti-money Laundering Principles). В финансовой/инвестиционной сфере социальные и экологические интересы охраняют НГО «Принципы Экватора» (Equator Principles) и «Руководство по экологическим и социальным аспектам и их интеграции в финансовый анализ» (Guideline for ESG Reporting and Integration into Financial Analysis), а также ООНовские инициативы «Принципы ответственного инвестирования» и «Финансовая инициатива программы ООН по окружающей среде».
КСО в сфере горнодобывающей промышленности находится под надзором «Инициативы по прозрачности горнодобычи» (Extractive Industries Transparency Initiative, EITI) и Международного совета по горнодобычи и металлам (International Council on Mining and Metals, ICMM), экологией в нефтяной промышленности ведает Международная ассоциация по сохранению природной среды в нефтяной индустрии (International Petroleum Industry Environmental Conservation Association, IPIECA).
Правила КСО в отрасли текстиля и одежды устанавливает «Фонд чистой одежды» (Fair Wear Foundation). В бумажной и деревообрабатывающей промышленности, в числе прочих, жесткие правила устанавливает организация устойчивое лесное хозяйство (Sustainable Forestry) – вы сегодня не продадите даже палки производителям мебели типа Икея, скандинавским, японским, или североамериканским производителям бумаги, если ваша компания не сертифицирована Sustainable Forestry по стандарту КСО, скажем, SmartWood. Не обойдены вниманием ни морское рыболовство, ни гидроэнергетика, ни строительство, ни транспорт, ни информационные технологии, ни даже туризм и путешествия…
Естественно, что всю стандартизацию, сертификацию, мониторинг и аудирование обслуживают университеты, аудиторские и тренинговые компании и так далее.
Россия практически никак не прописана в этом сегменте растущего мирового бизнеса.
Политика и КСО
Мало того, что сертифицированные товары и компании захватывают рынки, здесь начинают разыгрываться политические сценарии: ширится движение «город чистой торговли», где вы не продадите ни одного товара без сертификационной марки. Уэльс провозгласил себя первой страной «чистой торговли». В пику Уэльсу и Англии премьер министр Шотландии объявил, что его страна будет иметь титул «первой нации чистой торговли». Что это означает на практике? Например, то, что российский товар, хороший, но не сертифицированный по КСО товар, не пустят на местный рынок община, или мэрия города, или региональные власти, несмотря на то, что где-то там далеко два премьер-министра подписали договор о торговле. А федеральное правительство на Западе в трезвом уме и здравой памяти никогда не будет вмешиваться в сферу юрисдикции местного самоуправления, да еще для протекции иностранных товаров…
Запущены глобальные компании «Чистая одежда» (Clean Clothes Campaign) и «Честная Игра» (Fair Play Campaign), нацеленные против продажи, в том числе и спортивной одежды сомнительного с точки зрения КСО происхождения, и особенно товаров с символикой чемпионатов мира и олимпийских игр…
Положение России в теме КСО
По большому счету Россия, смотрящая под ноги на нефть, газ и другие полезные ископаемые опять, похоже, «не видит поля», и в очередной раз занимает «стратегическую позицию» в стороне от столбовой дороги.
Выше уже отмечалось, что российский бизнес не участвует в разработке сегмента КСО, Россия, ее бизнес сообщество и общественность почти не прописаны и не участвуют ни в разработке новых стандартов, ни в отчетности, ни в деятельности международных НГО, ни даже полноценно в деятельности ООН по КСО.
Так, в Глобальном договоре ООН, от РФ зарегистрировано 57, из них российских бизнес-структур только 25. (Среди стран БРИКС России удалось обогнать только авторитарный Китай – 40, и ЮАР – 46, а дальше идет Индия – 280, и Бразилия – 450; мы проигрываем даже маленькой Бельгии – 61; не говоря уже о Германии – 260, Великобритании – 250 и США – 470; а жизнь идет дальше и 01/01/2011 запушен новый сегмент Глобального договора – лидеры глобального договора (Global Compact LEAD)…
Как Россия собирается создавать в Москве новый мировой финансовый центр, если ни один из российских банков не участвует в программе ООН «Ответственное инвестирование» и не подписался под ее принципами (Principles of Responsible Investing)?
Зарегистрированные полноценные доклады по линии GRI из РФ: 2007 – 1 компания, УралСиб, 2008 – только ТГС-5, 2009 – Норильский Никель, 2010 – только Нижнекамскнефтехим, причем все без последующего подтверждения.
По линии SAI – ноль за все годы. По линии Международного альянса социальной и экологической аккредитации и маркировки – ноль. По линии WFTO – ноль, по линии FLO – ноль. Список можно продолжить.
Примеры из прошлого
Недопонимание тренда КСО не освобождает, к сожалению, от экономических убытков, вот некоторые примеры. Еще в советские времена отличные отечественные авиалайнеры Запад не пускал в свое воздушное пространство из-за чрезмерной шумности двигателей; звуковое загрязнение – это тема экологи человека, КСО. В конце 90х Евросоюз ввел специальную антидемпинговую программу против поставщиков калийных удобрений из РФ и Беларуси. Как участник попыток снять это эмбарго, свидетельствую, что аргументация ЕС включала: они, мол там не заботятся об экологии, мало платят рабочим, в непрозрачной среде российского бизнеса уходят от налогов, а мы – социально ответственные, все делаем хорошо и поэтому себестоимость нашей продукции выше… Типичная КСО.
Причем бьют за КСО и своих, даже на нашей территории: компании Сахалин Энерджи (еще в старом составе, Shell, Mitsui, Mitsubishi) в 2007 г. ЕБРР отказал в кредите именно за экологию и под мощным нажимом международных экологических организаций…
Выводы
– По всей видимости, ни российские государственные структуры, ни российский бизнес в настоящий момент недооценивают значение феномена КСО, и не учитывают его в планах стратегического развития, что имеет как внутренние так и внешние негативные последствия.
– Экономику невозможно успешно развивать и обеспечивать устойчивое развитие в условиях, когда огромное большинство населения России не доверяет бизнесу, а по большому счету – просто ненавидит довольно тонкую прослойку предпринимателей и бизнесменов. А эта прослойка не желает предстать в первую очередь перед своим народом социально ответственным бизнесом не в отчетах, а на деле…
– В международном плане: стратегический просчет по КСО неизбежно будет препятствовать продвижению российского бизнеса и российских товаров на западные, а затем и на восточные рынки.
– Нельзя недооценивать моральный и политический ущерб, очередной рост недоверия к стране и бизнесу, устранившимся от принятия принципов корпоративной социальной ответственности, и это поверх нагрузки прочих негативов в репутации…
– Незнание и недоучет феномена КСО неизбежно приведут не только к экономическим потерям, но и к громким политическим ущербам, которых вполне можно ожидать в отношении Олимпиады 2014 в Сочи, международного проекта Сколково, или чемпионата мира ФИФА…
– Все перечисленные выше моменты не могут не сказаться негативно как на инвестиционном рейтинге страны, так и на репутационном рейтинге российских компаний.
Заключение
Совершенно очевидно, что современная трактовка КСО международным сообществом, в том числе и бизнес сообществом – это не филантропия, благотворительность или спонсорство, а соответствие интересам, этическим принципам и правилам широкой коалиции стейкхолдеров, представляющих, по сути, все слои современного гражданского общества. Причем, соответствие не только декларируемое в отчетах, но все больше и больше проверяемое и аудируемое; при этом в международной практике схемы, при которых заказчик и подрядчик – одно и то же лицо – не проходят.
Не очевидно пока для многих умов, особенно в традиции российской «государственнической» ментальности, но неизбежно придется считаться с тем, что стандарты, принципы и правила КСО, равно как и степень их действительной, а не «отчетной» реализации, устанавливаются в основном не правительствами и не межправительственными организациями, а по большей части общественными, в том числе и международными общественными организациями, которые нельзя контролировать или влиять на них с помощью инструментов типа административного ресурса, военной или полицейской силы, дипломатии и других атрибутов власти. Единственный способ, чтобы, во-первых, понять, как они живут, управляются и принимают решения, а во-вторых, иметь там влияние – это непосредственное участие в их деятельности.
Новые риски в теме устойчивого развития. Компании, недоучитывающие в своей практике (а не отчетности) экологию, могут нарваться на крупные штрафы и даже разорение, надо ли мне, частному инвестору, вкладывать туда деньги?
Помня истории с разорением Enron, WorldCom, Arthur Andersen, Lehman Brothers, надо ли вкладывать деньги в непрозрачные компании, игнорирующие принципы корпоративного управления и публичной отчетности? А нам, тендерным комитетам, надо ли допускать к национальным и международным тендерам компании, которые не в красивых отчетах, а в своей практической деятельности продемонстрировали свою благонадежность по обозначенным выше темам?
Нельзя сказать, что ничего не меняется к лучшему. Например, на сайтах российских компаний, уже прочувствовавших риски, связанные с КСО, скажем Газпрома, РУСАЛа, ЛУКОЙЛа, уже есть и «социальная ответственность» и «устойчивое развитие», но заданные выше вопросы остаются.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: