Алексей Костин, исполнительный директор НП «КСО – Русский Центр», к.э.н.

Примерно полтора года тому назад я в одной из своих публикаций описал возможные альтернативные стратегии развития КСО в Российской Федерации. Попробуем оценить, какая из них воплощается сейчас в реальность.

Напомню, что я писал ранее в 2013 году, поскольку актуальность выбора вектора социально-экономического развития страны, от которого зависит развитие КСО, до сих пор сохраняется. Подчеркну, что это было написано до украинского кризиса и до введения международных санкций Запада в отношении России.

«По какому пути пойдет государственная политика в данной области во многом будет зависить от принципиального выбора общей модели экономического развития в условиях неумолимо приближающейся рецессии и, возможно, структурного экономического кризиса. Ресурсная модель экономики России себя полностью исчерпала: темпы роста производства падают, несмотря на рост мировых цен на нефть и газ и оживление экономик Северной Америки и Европы. Приведем наши экспертные сценарные прогнозы возможных путей развития КСО в России при выборе того или иного варианта экономической политики.

Инерция. При инерционном варианте развития КСО в России произойдут незначительные изменения в сторону постепенного небольшого роста охвата этой прогрессивной системой количества крупных российских компаний. Это будут в основном компании, имеющие объективно большую зависимость от местных и региональных властей (местного властного и общественного социума), а также те из них, которые будут выходить на зарубежные фондовые рынки, где открыто и доказательно демонстрировать свою «социальную и экологическую ответственность» уже фактически становится обязательным с точки зрения делового сообщества в целом. Эти компании также будут внедрять современные системы КСО и социальной отчетности, но в рамках лишь «достаточных» для решения своих задач в регионах и на фондовых биржах, не более.

Рантье. При активной государственной политике по «раздаче» финансовых и иных ресурсов социально незащищенным или выбранным по определенному принципу слоям населения, российские компании также неминуемо будут вовлечены в этот процесс, что явится дополнительным бременем для их финансовой устойчивости и развития. Как и во многих случаях в настоящее время, «раздача денег» будет проходить несистемно, в соответствии с приоритетами и пожеланиями властей разного уровня. Качественному развитию КСО компаний при этом это фактически не будет способствовать, скорее наоборот. Поскольку восприниматься такая «благотворительность» будет однозначно в качестве еще одного вида дополнительного налога «на социалку». Отношение же компаний к действительно системному развитию КСО при этом будет «по остаточному принципу»: ведь оценят лишь объем их «помощи», а не комплексную социальную ответственность во всех трех взаимосвязанных областях: экономической, экологической и социальной.

Мобилизация. Мобилизационный вариант развития КСО мало чем будет отличаться от варианта рантье. Тот же руководящий курс, но уже «сильного» имперского государства, только приоритеты наверняка с социального развития страны будут смещены на инфраструктурные, военные и общегосударственные. В этом случае давление на российский бизнес, возможно, будет даже и выше по объему «добровольно» отчисляемых средств и выдержать такую нагрузку, скорее всего, смогут далеко не все компании. В зависимости от нормы прибыли в различных отраслях появятся компании «более патриотичные» и «менее патриотичные», хотя на поверку у «более патриотичных» появится большой соблазн нелегитимного ухода от налогов в надежде, что благодарное государство закроет на это глаза. В результате вклад бизнеса в мобилизационные проекты, возможно, и будет расти, но налоговые сборы при этом, скорее всего, будут снижаться.

Модернизация. При этой стратегии с активной стимулирующей ролью государства развитие КСО российского бизнеса пойдет и «вглубь», и «вширь». При этом будет укрепляться как обязательная, законодательно предусмотренная часть КСО, так и расти ее добровольная часть, та, которая «сверх закона». Как и во всех развитых, а также во многих передовых развивающихся странах, российский бизнес быстро осознает выгодность равноправного партнерства с властью и гражданским обществом в социальной и экологической областях. Ведь это приведет лишь к повышению его корпоративной устойчивости и росту капитализации российских компаний, как внутри страны, так и на мировых рынках. Начнется настоящее соревнование бизнеса между собой и даже с зарубежными конкурентами за имидж и рейтинги «социальной ответственности». Российскому обществу в целом это принесет повышение качества и доступности товаров и услуг, реальную экологическую безопасность, все более растущие социальные инвестиции и благотворительные проекты со стороны корпораций.»

Оценивая прошедшие полтора года, можно уже сейчас сделать вывод, что социально-экономическая политика, а за ней и КСО, пошли по варианту «Мобилизация» в рамках унаследованного от предшествующих лет не институционализированного государственного подхода.

Что это означает для становления и развития процесса КСО?

1.  Все больше компаний в своей практике КСО и корпоративной благотворительности откликаются на политическую мобилизацию, активно проводимую государством через практически все его органы, и ориентируются на «патриотический» запрос государства: все больше социальных проектов направлено на военно – патриотическое воспитание молодежи, на патриотические отражение истории, на поддержку патриотических начинаний и проектов православной церкви, на спортивные мероприятия, на культурные проекты патриотического характера и т.д.

2. Все большее количество компаний взаимодействует с благотворительными фондами и через них корпоративная благотворительность продолжает развиваться. Серьезный подъем наблюдается в «народной благотворительности» через развитие корпоративного и общественного волонтерства.

3. Социальные «повышенные обязательства» бизнеса все больше рассматриваются государством, особенно на местном и региональном уровнях, как «должное» – “а Must”.

4. При этом, заставлять, координировать или стимулировать бизнес заниматься КСО как приоритетной политикой компаний, как и раньше, государство не стремится – отсутствие «правил игры» в данной сфере позволяет всем игрокам сохранять так высоко ценимую ими «гибкость».

5.  Грань между «правильным» и «неправильным» с точки зрения государства (власти, Правительства) КСО не сформулирована и остается нечеткой. Бизнес «улавливает» государственный запрос в данной области сам или неофициально о нем информируется.

6.  В неявном виде, особенно на местном и региональном уровнях, «замещение» бизнесом расходов государства на социальную сферу «приветствуется», но нельзя сказать, что «поддерживается» в форме официальной политики. За исключением так называемых соглашений о социально – экономическом сотрудничестве между отдельными крупными компаниями и региональными/городскими властями.

7. В сфере отражения КСО в СМИ наблюдается определенное смещение акцентов – с часто в прошлом заказного характера освещаемых «лучших практик» конкретных компаний в сторону обсуждения острых социально – экологических проблем страны и участия российского бизнеса в их разрешении или смягчении.

8. Транспарентность и прозрачность российского бизнеса остается на низком уровне, особенно в государственном секторе, включая унитарные предприятия. Даже прямые указания Правительства 22 государственным компаниям по введению публичной отчетности в экологической области выполнили только половина из них, без каких-либо административных последствий для «уклонистов».

9. Нефинансовая отчетность по международным стандартам продолжает оставаться экзотикой и привилегией примерно 60-ти крупных российских компаний, мотивированных на это конкуренцией на мировых рынках, перспективной возможностью привлекать международные финансы и инвестиции, а также присутствием компаний в обширных регионах собственной страны, безразлично относиться к развитию которых они не могут себе позволить (в рамках так называемой «лицензии на производственную деятельность»).

10.  Только четыре организации бизнеса – РСПП, Деловая Россия, ОПОРА – Созидание и АМР – продолжают сохранять свой интерес к поддержке развития КСО в стране, но их мероприятия все больше носят не финансовый, а институционально – экспертный характер.

11. При явном снижении количества конференций и круглых столов в области КСО в России с международным участием (проводимых ранее ВЭБом, РСПП, ПРООН, и т.д.) сохраняется стабильный уровень обсуждения «лучших практик» КСО внутри России, инициируемых в основном активными НКО и группой ведущих российских и международных компаний, работающих в России.

12. Государственная политическая поддержка КСО остается на низком уровне, а предложенная некоммерческим и бизнес сообществом Минэкономразвитию Концепция развития нефинансовой отчетности «застряла» в межведомственных согласованиях и вряд ли превратится в рамочный государственный документ развития КСО.

Таким образом, оценивая сегодняшний этап развития КСО, можно сделать вывод о его преимущественно «мобилизационном» характере в рамках общегосударственной политики при сохраняющемся низком уровне транспарентности и публичной отчетности российского бизнеса и разнонаправленного развития КСО и корпоративной благотворительности. КСО все еще не стало составной частью – ДНК – российского бизнеса, а государству явно не до этой проблемы: «кризис на дворе». До осознания же того факта, что скоордированная государственная поддержка и стимулирование КСО могут существенно помочь стране в выходе из разразившегося кризиса, похоже, все еще далеко. Стадия стихийной «мобилизации» пока что сохраняется.