Меценатство: по зову сердца или для пользы бизнеса?

Беседуем со Светланой Романовой, генеральным директором, управляющим партнером группы «Нексиа Пачоли», офис которой украшает коллекция российского искусства XX века. Управляя успешным консалтинговым бизнесом, предпринимательница особое внимание уделяет поддержке искусства.

Светлана Романова справедливо считает, что для зрелого российского бизнеса мейнстримом сегодня является спонсорство и меценатство.

− Светлана, нельзя не заметить присутствие живописи в офисе Вашей компании. Откуда такая любовь к искусству?

− Думаю, что «тяга к прекрасному» есть практически в каждом человеке и, рано или поздно, это проявляется. В какой-то момент такое стремление возникло и у нас. Мы с мужем начали активно посещать музеи и художественные галереи, познакомились с целым рядом молодых художников-академиков, приобрели у них несколько работ. Одна покупка за другой − так и была собрана наша коллекция, которая со временем «перетекла» и в офис. Большая часть нашей жизни проходит здесь. И хочется, чтобы в офисе нас также окружало прекрасное: люди, увлеченные искусством, и искусство, которому хочется соответствовать.

Дальше все стало развиваться в сторону более осознанной деятельности, направленной на то, чтобы искусство стало частью жизни компании. Мы начали сотрудничество с Третьяковской галереей…

− В чем состоит это сотрудничество?

− Мы стали «Друзьями Третьяковской галереи» и с 2006 года ежегодно принимаем участие в приобретении для музея предметов искусства или в реставрации произведений из собрания музея. Галерея представляет программу для меценатов и дарителей, где указывает свои потребности. Из этого сборника мы выбираем работы, которые хотели бы приобрести. В первую очередь отдаем предпочтение искусству XX века. Оно нам в принципе ближе…

− Это авангард?

− Не только авангард. Сравнительно недавно мы открыли для себя огромный пласт живописи середины ХХ века, прежде нам неизвестный. В связи с передачей в дар Третьяковской галерее картин Бориса Биргера и Михаила Никонова, нам довелось познакомиться с творчеством «Группы девяти». Михаил Никонов был основателем этой группы, в которую входили другие известные художники – «шестидесятники». Это было абсолютно новое слово в искусстве.  Яркая, смелая живопись, отличная от классических канонов и шаблонов «соцреализма» произвела на нас большое впечатление.

В ходе подготовки к презентации картин Михаила Никонова мы познакомились с его братом Павлом Федоровичем Никоновым – мастером отечественной живописи, одним из ведущих художников поколения 1960-х – и пригласили его на наш вечер в Новой Третьяковке. Это было в феврале 2019 года. Приятно, что уже в этом году музей планирует организовать большую выставку художников Никоновых.

− А может ли меценат влиять на выбор объекта для благотворительности? Ведь люди дают огромные деньги. У них есть право голоса?

− Понятно, что музей — это сложный организм, со своими правилами.

Например, нам предлагали также стать меценатами ГМИИ им. Пушкина. Там своя программа спонсорской помощи. В зависимости от суммы, которую ты вкладываешь в течение года, присваивается тот или иной статус. При этом музей не позволяет принимать решение, в каких программах участвовать, а в каких – нет. То есть, спонсор только дает деньги.

Наше сотрудничество с Третьяковской галереей, я бы сказала, более корректное и осмысленное. Особенно с приходом Зельфиры Трегуловой к руководству музеем ситуация стала меняться к лучшему.

Зельфира Исмаиловна – человек широких эстетических взглядов, и цели она ставит амбициозные. Чем амбициознее цели, тем больше нужно средств (чего, например, стоило привезти коллекцию Мунка в Россию). Поэтому ей так важно найти единомышленников среди компаний и партнеров.

− Тяга к прекрасному, интерес к искусству в современном обществе становится массовым. С чем это, по-Вашему, связано?

− Может быть с возможностями образования? У меня экономическое образование, и то, что я знаю о живописи, пришло ко мне через опыт, через регулярное посещение музеев и выставок, и через потребность в эстетике, в красоте.

У молодого поколения сегодня масса возможностей учиться и развиваться. Мои дети, например, знают больше меня, у них уже в школе есть предмет «Мировая художественная культура», и они начинают разбираться в искусстве. Помню, мы были в Париже, и я привела младшую дочь в Лувр, где она ещё не была. Смотрели самые основы: Древний Рим, Древнюю Грецию… Я с удивлением обнаружила, что моя дочь знает всех богов, разбирается в стилях и периодах. Это все благодаря хорошей школьной подготовке.

− Может быть, это связано с тем, что это поколение Z, которое всем интересуется?

− О поколении Z сегодня много говорят, можно найти огромное количество публикаций, часто довольно противоречивых. Я бы не стала тут обобщать. Дети бывают разные.

Мои четверо детей принадлежат трём поколениям: им 35 и 33 года, 21 год и 12 лет. И ещё у меня четверо внуков. Современные дети и подростки значительно отличаются от своих родителей. Это определенно.

− Не секрет, что для многих европейских компаний поддержка искусства – это просто часть продвижения на рынке. Что руководит Вами? Можно сказать, что, поддерживая искусство, вы приносите пользу своему бизнесу? Или для Вас это больше, чем спонсорские проекты, это страсть?

− Подобную практику продвижения или «культурного пиара» использует и российский бизнес. То есть, оказывая поддержку тому или иному проекту, стремится улучшить свой имидж, повысить доверие к бренду. Неслучайно мы сейчас наблюдаем «массовое» спонсорство музеев. Если посмотреть, кто сейчас помогает Третьяковской галерее, то среди ее «друзей» мы увидим все наши крупнейшие компании. Сегодня они стараются включать поддержку культурных проектов в свои стратегии социальной ответственности и устойчивого развития.

Думаю, что тут не только бизнес-интерес. Не последнюю роль играют личные эстетические потребности и пристрастия руководителей или собственников компаний. Наверное, сказываются национальные особенности: у нас на первом месте всегда эмоциональная, страстная основа (недаром говорят: «русская душа»), а у американцев и европейцев – целесообразность, бизнес-подход.

С другой стороны, между личными и корпоративными интересами невозможно провести четкую границу. Так случилось, что мы любим искусство. Мы не крупная нефтяная или газовая компания, но в силу наших возможностей и из-за любви к искусству мы этим занимаемся. Связаны ли наши благотворительные и спонсорские проекты с прямыми интересами бизнеса? Сложно определить взаимосвязь. За 25 лет существования компании искусство стало частью нашей корпоративной культуры. Сколько сотрудников стали любителями изобразительного искусства, стали более креативными или лояльными к нам, как к работодателю я затрудняюсь сказать. Но за корпоративными карточками в Третьяковку в офисе теперь неизменно «выстраиваются» большие очереди – это факт. И это же замечательно! Люди начинают все больше внимания уделять прекрасному, у них расширяется кругозор, им легче переходить на новые уровни и решать новые задачи.

− Поощрять компании вкладывать деньги в культурные проекты должно и государство. Во всем мире поддержание учреждений культуры предполагает скидку в налоговом обложении.

− Ну, тогда я бы не называла это меценатством. Меценатство − когда люди выделяют средства из собственных доходов по доброй воле и зову сердца. Понятно, что государство, урезая финансирование культуры, пытается сподвигнуть к спонсорству как можно большее количество состоятельных людей. Это нормальная система существования музеев практически во всех странах. Где-то государственного финансирования больше, где-то меньше. В каких-то странах, действительно, есть система материальных поощрений благотворителей. Но меценатство, как я его понимаю, должно осуществляться из прибыли, после уплаты всех налогов.

−Но как Вы считаете, если у нас появится закон, поощряющий меценатство, будут ли люди делать гораздо больше для искусства?

− Наверное, коль скоро мотивом вложений в культуру станет уход от налогов, то да, в этом случае появится гораздо больше меценатов.  Впрочем, если государство действительно введет законодательные преференции для спонсоров, и как следствие увеличатся пожертвования в социально-культурную сферу − это отлично.

− Какие основные глобальные тренды взаимодействия бизнеса и искусства Вы бы отметили?

− Как видим, многие известные бизнесмены поддерживают искусство и в нашей стране, и за рубежом, выступая как меценаты. Меценатство, к счастью, продолжает свои традиции.

В целом, повышенный интерес компаний к сфере культуры, осознание культуры как ресурса для развития бизнеса и общества – тенденция определенно позитивная.

Общая тенденция и в том, что у государства не хватает денег на финансирование театров и музеев. И как следствие, организации культуры и искусства вынуждены искать инвесторов и серьезно задумываться о новых путях сотрудничества и партнерства с бизнесом. По сути, благотворительность в сфере искусства все больше превращается в партнерские отношения.

В последние 10–15 лет мы наблюдаем развитие эндаументов в России. К примеру, совсем недавно Третьяковская галерея и фонд Владимира Потанина объявили о формировании эндаумента.  В других странах такие фонды существуют давно, и ими широко пользуются музеи, театры и университеты.

Бизнес также продолжает проявлять заинтересованность в предметах искусства, как в средстве инвестирования капитала. В Америке и Европе, теперь уже и в Китае, есть достаточно большой слой людей, которые могут себе позволить инвестировать миллионы в произведения искусства. Да, мне тоже очень нравятся те художники, работы которых оцениваются в миллионы и миллионы долларов. Но почему они столько стоят? На последней биеннале в Венеции, общаясь с кураторами и консультантами крупных коллекционеров, я пыталась это выяснить. Пришла к выводу, что это отдельный бизнес, и им занимаются серьёзные профессионалы.

− Вы видимо, стремитесь оказывать поддержку художникам напрямую?

− Я сейчас с удовольствием нахожу молодых «нераскрученных», но интересных и талантливых художников. Многие мне очень нравятся, и я покупаю их работы. Рассматриваю ли я эти приобретения как инвестиции? Конечно. Но в то же время я бы назвала такие вложения скорее «инвестициями в себя», поскольку, прежде всего это реализация собственных эстетических и духовных потребностей.