Меценатство в Росії: виглядати хорошим невигідно

Отношение к занятиям филантропией в России, как во многих странах с развивающейся экономикой, неоднозначно: благотворительность со стороны богатых людей нередко воспринимается общественным мнением как попытка получить индульгенцию.

Да и области, которые меценаты выбирают, чтобы оказать поддержку – скорее пиар-ход, говорят эксперты, нежели искреннее стремление помочь нуждающимся.

Благотворительность в России сделала большой шаг вперед по сравнению с тем, какой она была в 1990-е годы. Но, как и прежде, отсутствие доверия, прозрачности и стратегии – основные проблемы, с которыми сталкиваются и те, кто хочет помочь, и те, кому помощь нужна.

Российские меценаты любят поддерживать культуру или больных детей, указывают специалисты, а не стариков и свободную прессу.

“Помощь детям и поддержка культуры – это два самых популярных направления среди благотворителей. Но культурное направление – это больше пиар”, – говорит Ростислав Ордовский-Тонаевский, президент “Ростик Групп”, сам занимающийся благотворительной деятельностью.

Редактор журнала “Бизнес и общество” Татьяна Бачинская рассказывает, что когда она предлагает бизнесменам помочь больным пенсионерам, то они часто отвечают, что предпочли бы поддержать детский дом.

“Тенденции развития благотворительности – такие же, как и тенденции развития бизнеса”, – говорит Валерий Панюшкин, журналист и один из основателей Российского фонда помощи. “В бизнесе самые популярные направления – это нефтегазовая отрасль и банки, а в благотворительности – больные и брошенные дети”, – говорит Панюшкин. Самыми непопулярными направлениями считаются поддержка независимой прессы или негосударственных организаций.

“Я бы очень удивился, если бы какой-нибудь российский меценат или компания решила бы активно поддерживать какую-нибудь газету или НПО!”, – говорит исполнительный директор российского подразделения Международного форума лидеров бизнеса (IBLF) Брук Горовиц.

Хорошими делами прославиться нельзя

Впервые о том, что бизнесмены занимаются благотворительностью, возможно, не только из благородных побуждений, стали говорить после того, как в 2004 году Виктор Вексельберг купил и вернул в Россию принадлежавшую наследникам американского медиа-магната Малкольма Форбса коллекцию яиц Фаберже. В интервью Би-би-си Вексельберг сказал, что не руководствовался никакими политическими мотивами.

Скептически настроенные эксперты, однако, не поверили бизнесмену. Тем более, что в 2004 году уже шел суд над самым богатым человеком в России – Михаилом Ходорковским. Приобретение яиц Фаберже многие расценили как попытку получить индульгенцию от властей.

После громкой истории вокруг фонда “Федерация” ему будет сложно вернуть себе доверие, считают эксперты. Однако “пример Ходорковского показывает, что благотворительность индульгенции не приносит”, – замечает Валерий Панюшкин.

Бизнесмены стараются как можно реже говорить о своих благотворительных проектах, или отвлекают внимание общественности от них. “В России выглядеть умным – опасно, выглядеть хорошим – невыгодно”, – говорит Панюшкин.

Например, интернет-поиск по благотворительности, которую осуществляет Виктор Вексельберг, выдает в основном ссылки на фонд “Связь времен”, который возвращает в Россию культурные ценности и периодически выставляет ту самую коллекцию яиц в музеях.

На третьей странице результатов, однако, появляется упоминание фонда “Добрый век”, который был учрежден в то же время, что и “Связь времен”, и оказывает поддержку людям с психическими заболеваниями и реформе системы психиатрической помощи.

“Там наверху могут подумать: сегодня он решил подправить систему лечения умственно отсталых детей, а завтра какую систему решит подправить?”, – предполагает Валерий Панюшкин.

Олигархам – бизнес, фондам – благотворительность

В России только начинает зарождаться система благотворительности с налаженной цепочкой фондов и организаций, которые сами отслеживают, кому нужна помощь, и проверяют, куда ушли деньги.

Татьяна Бачинская рассказывает, как однажды авиакомпания “Трансаэро” направила в один из детских домов группу волонтеров. Там ее сотрудников встретили не только дети, но и несколько групп волонтеров из других компаний.

“На Западе такая ситуация была бы невозможна!”, – восклицает Бачинская.

О случаях, когда бизнесмен выделил деньги на операцию для ребенка, но они так и не достигли адресата, рассказывают все опрошенные эксперты.

“Бизнесмен должен заниматься своим бизнесом, у него нет времени и возможности ходить и проверять, куда были отправлены его деньги, для этого существуют фонды”, – считает Бачинская.

Возможно, бизнесмены предпочитают “носить” деньги напрямую, потому что “на содержание аппарата нужны какие-то затраты – 10-20 %”, – предполагает Ростислав Ордовский-Тонаевский. – Если напрямую денег самому дать, то ты уверен, что все 100% денег придут туда, куда надо. На Западе административные затраты – это один из ключевых параметров, на которые смотрят, когда выбирают, кому дать деньги”.

Валерий Панюшкин рассказывает, что когда 15 лет назад он участвовал в организации Российского фонда помощи, то создавали счета на имя каждого ребенка, чтобы доступ к деньгам был только у его родителей.

“Теперь у Российского фонда помощи есть свой счет, и многие люди охотнее перечисляют деньги именно нам, а не маме!”, – рассказывает Панюшкин. Кто-то доверяет фонду, потому что есть отдельный счет, кто-то – потому что знает и доверяет людям, которые стоят за фондом, – говорит журналист. Некоторым фондам восстановить доверие будет непросто, отмечает Панюшкин.  Подробнее.

Екатерина Дробинина, бизнес-корреспондент Би-би-си

17 февраля 2012, Украинский форум благотворителей