24.08.2019

464

Читать: 9 мин.

Трудное начало социального поведения корпораций в США

(Отрывок из раздела 3 «Очерк истории филантропии в Америке» книги Ф. Фурмана «О филантропии в Америке: от эры колоний до наших дней», Нью-Йорк, 2013, с. 291-296).

С наступлением 20 века большинство американцев придерживалось той или иной версии идеалов «прогрессивизма» – убеждения в том, что пороки их экономических, социальных и политических институтов могут быть устранены применением научных принципов, профессионализмом и …состраданием.

В период между двумя мировыми войнами почти все главные социальные силы страны старались найти баланс между возможностями свободного предпринимательства, считавшегося главным истоком инноваций и всеобщего процветания, и общепризнанным убеждением в необходимости демократического правления и экономической справедливости. Именно независимые организации, поддерживаемые частной филантропией, смогли сыграть ключевую роль в этом противоречивом процессе смягчения крайностей капитализма при одновременном его проникновении во все поры публичной и частной жизни страны. Лидеры и активисты этих организаций были убеждены в том, что повышая эффективность экономических, социальных и политических институтов общества, можно сделать их более справедливыми, что, собственно, и было центральной догмой прогрессивизма.

Концепция эта родилось, прежде всего, в деловой среде. Не только среди ее «капитанов» типа Карнеги, понимавших, что улучшение условий труда и жизни рабочих экономически выгодно и для них. Это стало ясно и для дальновидных инженеров – зачастую и экономистов в одном и том же лице. Начиная с 80-х годов прошлого века, они взялись – в интересах роста производительности и рентабельности – исследовать комплексное взаимодействие в производственном процессе работников и схем оплаты труда, инструментов и материалов, оборудования и организации рабочих мест.

Наиболее влиятельным среди этих подлинных инженеров-экономистов на стыке веков был Фредерик У. Тэйлор (Frederick Winslow Taylor, 1856-1915) – выходец из семьи богатых квакеров-аболиционистов, предки которых впервые прибыли в Америку еще в 17 веке. Разработанная им теория научной организации труда позволяла достичь огромного повышения продуктивности и прибыльности индустриального производства. Однако при том непременном условии, что, помимо внедрения технических и организационных инноваций, должны быть значительно улучшены условия жизни и труда и установлена более высокая оплата работников.

Основываясь на этих идеях, менеджеры-прогрессивисты провели в ряде новых отраслей промышленности ряд амбициозных программ так называемого «капитализма социального благосостояния». Они включали общее и профессиональное образование рабочих, обеспечение их и членов семьи здравоохранением, жильем и другими социальными услугами. Целью этих небывалых мер было добиться скачка в производительности труда и, вместе с тем, отвлечь их от участия в рабочем движении, а, значит, от растущего в ту эпоху влияния марксистских и анархистских идей.

Заглушающие острый конфликт труда и капитала идеи Тейлора вызвали особую враждебность инертной касты тогдашних профсоюзов. Ведь если менеджеры и рабочие будут взаимодействовать, совместно добиваясь роста производительности труда, и это будет сопровождаться улучшением их оплаты, условий работы и жизни, профсоюзы могут оказаться вне игры. Пытаясь противодействовать «тейлоризму», профсоюзные лидеры добились принятия Конгрессом закона, который запретил «исследование рабочих операций» на государственных военных заводах и судоверфях, и организовали ряд рабочих забастовок в знак протеста против внедрения, как они утверждали, выгодной лишь капиталистам тейлоровской «потогонной системы».

Продвигая новую систему взаимоотношений труда и капитала, еще дальше пошел Генри Форд (Henry Ford, 1863-1947), выдающийся изобретатель, инженер и предприниматель, создавший в 1903 году корпорацию Форд и положивший начало автомобильной промышленности, основанной на поточном массовом производстве. Добившись благодаря конвейеру, рациональной организации и стандартизации труда, резкого роста его производительности, следовательно, снижения затрат и цен на автомобили, Форд смог ввести пятидневку и 8-часовый рабочий день, вдвое увеличить зарплату рабочих (в 1914 году – до 5 долл. в день, что равносильно 106 долл. в день в 2008 году). Дешевизна автомобиля – ранее предмета роскоши – сделала его доступным сначала для рабочих заводов Форда, а вскоре и для миллионов работающих американцев. Все это, в конечном итоге, позволило ему исключить текучесть кадров, мотивировать лояльность работников целям корпорации, сделав излишней на его предприятиях «классовую борьбу» и нужду рабочих в профсоюзах.

«Фордизм» стал на полстолетия символом эпохи массового производства, рождающего массовое потребление. Появившись как концепция повышения технической эффективности, он вскоре вышел за пределы предприятия и проник в гущу общества. Низкие цены на автомобили и другие бывшие предметы роскоши, покупка в кредит, агрессивная реклама, общенациональная сеть распределения и доставки – все эти и другие торгово-экономические инновации постепенно образовали инфраструктуру самоподдерживающейся экономики, основанной на покупательной способности массового потребителя.

Путешествуя в 30-х годах по «одноэтажной Америке», советские писатели и соавторы одноименной книги (1937) Илья Ильф и Евгений Петров не могли не посетить заводы Форда. Они хотели увидеть это «капиталистическое чудо» и услышать пророчества его создателя, тем более, что в ходе сталинской индустриализации вовсю использовали не только фордовскую технику, но и его управленческие находки. Не только от Форда, но и повсюду в Америке, – писали Ильф и Петров, – они слышали бесчисленные призывы к тому «как сделать жизнь счастливой, сохранив при этом капитализм».

Форд, как и Карнеги, терпеть не мог традиционную благотворительность. Однако его инвестиции в строительство нового предприятия с лучшими, чем вокруг него, да и во всей стране трудовыми и социальными условиями для работников, были столь велики, а его заявления, что он при этом делится с рабочими прибылью, которую и они создают, были столь вызывающими, что это спровоцировало в 1916 году судебный иск против Форда группы акционеров корпорации. Они обвинили его в том, что он отвлекает прибыль на благотворительные цели вместо того, чтобы распределять ее в виде дивидендов среди владельцев акций. В ответ Форд, рекламируя свою социальную политику, а с ней и позитивный облик компании, заявил, что его поддержка рабочих за счет дохода компании как раз способствует новому росту продаж и прибылей. Его цель именно в том и состоит, – говорил Форд, – чтобы «нанять еще больше работников, чтобы распространить выгоды этой индустриальной системы среди как можно большего числа людей и помочь им выстроить свою жизнь и свои дома».

Эта вполне прагматичная в наши дни стратегия акционерного бизнеса – пожертвовать частью текущих дивидендов ради будущих и гораздо больших прибылей – показалась тогда многим слишком экстравагантной, так как ее итогом, мол, может стать лишь разорение компании. То, что новая стратегия была облачена в филантропические одежды, лишь усилило бурю протеста в мире бизнеса. Особенно среди конкурентов, у которых Форд переманивал лучшие кадры, но более всего у акционеров, заявивших, что он их ограбил. Судебное решение по их иску (Dodge v. Ford Motor Co, 1919) стало исторической – в негативном смысле – вехой в истории американской филантропии. Постановив, что корпорации бизнеса организованы и действуют, главным образом, ради доходов их акционеров и что они не имеют поэтому законного права отвлекать ее на не связанные с бизнесом филантропические цели, суд на десятилетия притормозил развитие корпоративной филантропии.

Несмотря на указанный правовой запрет и другие усилия ограничить филантропические инициативы бизнеса, ведущие менеджеры крупных корпораций, проникнутые социальными идеями прогрессивизма, использовали в 20-е годы прошлого века новаторские схемы поточного производства, оплаты труда, формирования цен и рекламы не только для продвижения товаров и услуг, но и для «преобразования общества». Если до Первой мировой войны эти компании производили большей частью дорогостоящие товары производственного назначения, то после нее они переключились на создание массового рынка индивидуального потребления. Достигнутый при этом небывалый взлет объема продаж принес новые возможности роста прибылей даже при относительно низких ценах. Поточное производство в комбинации с массовым потреблением позволило учесть предпочтения потребителей и привнести эффективность и качество товаров, услуг и дизайна в американские дома и города.

Создавая массовый рынок, кампании «нового капитализма» щедро тратились, помимо рекламы, и на обучение потребителей. Многочисленные курсы покупателей, на которых миллионы людей знакомились с новыми домашними товарами и технологиями, закладывали основы «домашней экономики». Они способствовали также реализации прогрессивистских целей в здравоохранении, поскольку на массовый рынок поступали новые приборы и пищевые продукты, необходимые для улучшения санитарных условий и питания.

***

Мощный процесс трансформации американского капитализма эпохи первоначального накопления, происходивший в конце 19 и начале 20 века, привел к значительным переменам в замершей на десятилетия корпоративной филантропии. Социально-ориентированные менеджеры корпораций стали занимать ведущие места в попечительских советах грантодающих фондов и продвигать идеи гражданственного поведения корпораций бизнеса в различных сферах общества. Но особенно – в филантропии. Лоббируя Конгресс при поддержке единомышленников из партийной и академической элиты, они сумели в 30-е годы, в разгар Великой Депрессии с ее массовой безработицей и бедностью, добиться введения налоговых льгот для пожертвований корпораций на социальные цели.

После Второй мировой войны группа менеджеров ряда влиятельных корпораций организовала длительную кампанию за преодоление правовых ограничений на корпоративные пожертвования, связанных с антифордовским судебным прецедентом 1919 года о «максимизации доходов акционеров». Преодолеть их удалось новым судебным прецедентом.

В 1953 году акционеры компании по выпуску пожарного оборудования из штата Нью-Джерси возбудили в Верховном суде штата иск против ее совета директоров за то, что тот решил пожертвовать 1500 долл. близлежащему Принстонскому университету. Рассмотрев иск, суд в своем решении заявил, что это пожертвование сделано как раз в интересах корпорации, поскольку «выживание и успех частных организаций в свободной предпринимательской системе в большой мере зависит от независимых и сильных частных учебных заведений». Уже этот общий аргумент давал в руки социально настроенных менеджеров корпораций право жертвовать часть их прибылей не только на стандартные филантропические цели, такие как образование, наука и здравоохранение, но и на другие, по усмотрению руководства, социальные цели. Например, на охрану окружающей среды или социальные нужды своих работников и местной общины. Суд, однако, пошел еще дальше, обратившись к историческим прецедентам. В его решении было заявлено, что еще уставы британских и колониальных корпораций 17 века предусматривали, исходя из меняющихся условий, служение не только частным, но и публичным интересам. Служение корпораций публичным целям тем более необходимо в наши дни, – заключил суд, – когда они, сосредоточив в своих руках огромную экономическую мощь, стали весьма влиятельной силой в обществе.

Устранение правовых барьеров, соединенное с энергичной публичной кампанией, помогло появлению благотворительных фондов корпораций, и их пожертвования с тех пор становятся не только крупным источником доходов бесприбыльных организаций, но и важным компонентом имиджа корпораций – ее goodwill, или «неосязаемого капитала», от которого также зависят ее позиция на бирже и общая капитализация. Однако оппозиция социальной роли корпораций еще долго сохранялась. В 70-е годы прошлого века ее возглавил убежденный сторонник «свободного рынка» нобелевский лауреат по экономике Милтон Фридман (Milton Friedman, 1912-2006), неоднократно утверждавший, что социальная ответственность корпораций бизнеса заключается лишь в том, чтобы увеличивать свою прибыль и дивиденды акционеров.

Оживленная полемика насчет социальной роли корпораций продолжается и поныне, но уже преимущественно в академических кругах. В последние десятилетия широкий размах получает движение за так называемый «социально ответственный» частный бизнес. В наши дни уже ни одна корпорация, стремящаяся сохранить или увеличить свою рыночную долю, лояльность работников, доверие потребителей и уважение общества не рискнет отказаться от филантропии или социально ответственных программ развития, охраняющих природу или помогающих бороться с бедностью в местах своей деятельности – как в США, так и любом регионе планеты.